Что общего у зубной щетки Oral-B CrossAction, тысячи музыкальных композиций и нескольких свежих рецептов приготовления пищи? Они были изобретены компьютерами. Но вы не сможете найти титров, принадлежащих не людям, среди патентов в США. И один патентный поверенный хотел бы это изменить. Райан Эбботт ходатайствует, на первый взгляд, о том, что может показаться причудливым в действующем законодательстве, но является при этом его фундаментальным недостатком и может иметь далеко идущие последствия в областях патентной юриспруденции, экономики и всего остального, если ходатайство будет принято.

Аргумент, на самом деле, может показаться забавным.

«Я считаю, что нужно признавать компьютер изобретателем, поскольку это стимулирует развитие творческих компьютеров и приведет к большему количеству инноваций для общества», говорит Эбботт, профессор права и медицинских наук в Школе права при Суррейском университете и адъюнкт-доцент медицины в медицинской школе Дэвида Геффена в Калифорнийском университете.

В статье, недавно опубликованной в Boston College Law Review, Эбботт предлагает основу для пересмотра подхода патентного бюро к изобретателям-не-людям. Действующие правила устарели и не признают, что компьютеры производят патентоспособные изобретения, считает Эбботт.

В статье «Я мыслю, значит я изобретаю: творческие компьютеры и будущее патентного права» Эбботт пишет, что первые версии искусственного интеллекта, начиная с 1990-х годов, независимо создавали всевозможные вещи, вроде новых сверхпрочных материалов и устройств, которые прочесывают Интернет на предмет сообщений от террористов.

Компьютеры больше не являются простыми инструментами — такова позиция правительства де-факто — но автономными изобретателями, говорит он. В течение двадцати лет вычислительная мощность росла и продолжает расти в геометрической прогрессии.

«Творческая сингулярность, в которой компьютеры догонят людей-изобретателей, может стать основным источником новых открытий в обозримом будущем», пишет Эбботт. «Творческие компьютеры могут потребовать переосмысления основных стандартов изобретательства и, возможно, всей патентной системы».

Существует три критерия, по мнению ученого, которые позволяют определить, является ли изобретение патентоспособным.

Оно должно быть новым, неочевидным (предлагаемое изобретение должно быть достаточно отдаленным от любой существующей технологии, и это должно быть очевидно) и полезным. Чуть более 50% патентных заявок в США были одобрены в 2015 году, по данным USPTO.

«Нетрудно получить патент, если у вас есть что запатентовать», отмечает Эбботт. Он также считает, что за определенной долей этих патентов уже стоят компьютеры.

Нежелание владельцев компьютера признавать роль ИИ в изобретении обусловлено, как правило, неопределенностью концепции. Существуют опасения, что изобретение ИИ может попасть в руки общества.

На кону серьезные суммы. McKinsey Global Insitute в 2013 году прогнозировал, что рынок «автоматизации знаний», включая искусственный интеллект и компьютерное обучение, может оказать влияние на глобальную экономику в 5,2–6,7 триллиона долларов к 2025 году.

Решение Эбботта — присваивать патенты владельцу компьютера, что примерно похоже на собственность программного обеспечения. Другая возможность — присваивать права разработчику или пользователю ИИ — более проблемна. К примеру, позволить пользователю компьютера владеть патентом может вынудить владельцев ужесточить ограничения или доступ к своему программному обеспечению.

Яркий пример — Watson от IBM.

Watson, по сути, многозадачный искусственный интеллект, работающий в различных областях, от финансового планирования до медицинских услуг. Гарантирование того, что IBM будет иметь долю в любом патентоспособном изобретении, способствует открытости и сотрудничеству, что необходимо для инноваций.

Патентное право — лишь одна область из тех, в которых, по мнению Эбботта, потребуется серьезное обновление. К примеру, работающие на ИИ технологии должны нести ответственность за несчастные случаи и травмы людей. Мы также должны разработать законы, позволяющие роботам говорить нам «нет».