Международная космическая станция — шедевр инженерной и человеческой изобретательности. Но этот проект на 100 миллиардов долларов не обошелся без политики, скандалов и трагедий. В 1998 году некоторые из нас стали свидетелями запуска первого участка станции, теперь понемногу приходит время прощаться с любимой МКС. Рассказывает Ричард Холлингхэм с BBC. Уверен, вам будет интересно взглянуть на то, как разворачивалась космическая кампания Земли, с точки зрения американцев. Нашу точку зрения ведь вы и так знаете.

Сегодня

В центрах управления по всему миру — в Хьюстоне, Москве и Мюнхене — на гигантских экранах каждый день показывают реалити-шоу. Это самое скучное реалити-шоу, которое только можно придумать. В нем нет конфликтов или опасностей, легкого напряжения и никакой романтики. Лучшее, на что можно надеяться, это вид задницы астронавта, проплывающей перед камерой.

Такова реальность повседневной жизни на Международной космической станции: астронавты живут и работают вместе по строгому расписанию — еда, сон, физические упражнения, проведение научных экспериментов и ремонт сантехники.

И хотя это не «Аполлон-13», космические агентства по всему миру любят станцию. С тех пор как МКС впервые заселили в 2000 году, русские, американские, японские, канадские и европейские астронавты жили и работали вместе в 400 километрах над Землей. Один из величайших триумфов МКС — сделать космос рутиной, отчасти немного скучной.

Впрочем, принимать очевидные успехи МКС как должное, конечно, не стоит, равно как и думать, что космическое путешествие это легко, потому что так кажется. И когда вы познакомитесь с историей о том, как мы заполучили гигантскую орбитальную лабораторию, вращающуюся вокруг планеты каждые 90 минут, вы удивитесь, что МКС вообще построили.

20 ноября 1998 года: «Заря»

Мне никогда не было так холодно. Я прятался от дикого ветра за скалой посреди казахской степи, прижимая к уху телефон, и пытался комментировать запуск первой ступени МКС для BBC по радио.

Я был одним из всего лишь трех иностранных журналистов, которые смогли прорваться через бюрократические препоны и зайти так далеко. Русские не привыкли допускать международные средства массовой информации к когда-то сверхсекретному космодрому Байконур. Но чувство юмора у них было: площадка, на которой мы стояли, была крышей для хранилища ядерных ракет.

Позади нас древний громкоговоритель с треском воплощал в жизнь монолог с подробностями событий, приведших к запуску. Неподалеку, сливаясь с серым небом, белая ракета «Протон» держала модуль «Заря».

Обратного отсчета не было. Пришло время запуска, и ракета пошла. Спустя несколько секунд стало шумно, и гортанный рокот исчез в плотных облаках.

Несмотря на мрачную погоду, запуск был, бесспорно, зрелищным и заслуживал места на первых полосах вечерних газет. Но СМИ, освещающие это событие, были по большей части скептичными. Проект уже был слишком дорогой, а запуск «Зари» на год отстал от графика.

Большинство людей, которых я опрашивал, сомневались в амбициозной космической программе, в том, что она когда-нибудь будет полностью развернута. Несмотря на первоначальное подписание проекта, Великобритания отказалась вкладывать деньги в этот проект. Один из высокопоставленных чиновников Великобритании сказал мне, что это «белый слон на орбите».

Начало было не особо обнадеживающим.

«Люди NASA, как правило, чрезмерно оптимистичны, а люди за пределами NASA, как правило, чрезмерно скептичны касательно таких крупных проектов», — говорит Валери Нил, историк космоса в Национальном музее авиации и космонавтики в Вашингтоне.

«Особо сильных поводов отказываться от него никогда не было, но угрозы были, — говорит она. — Проект был близок к тому, чтобы один голос кого-нибудь из Конгресса США поставил на нем крест».

Но МКС всегда была чем-то большим, чем просто очередной космической миссией. Ее политическая и дипломатическая роль была чуть ли не такой же важной, как научная.

«Это символ того, что могут сделать технологические продвинутые страны при желании», — говорит Нил.

Апрель 1971 года: «Салют-1»

Идее космической станции больше века. Это логический шаг для покоряющей космос цивилизации, который должен быть после одноразовых миссий на орбиту и перед длинными миссиями к Луне и Марсу. И когда в 1950-х годах наступил расцвет космической эры, визионеры вроде создателя «Фау-2» Вернера фон Брауна изложили курс по созданию постоянной орбитальной станции в качестве переходной точки к путешествиям в глубокий космос.

«Таким было мышление до 1961 года, — говорит главный историк NASA Билл Барри. — Тогда президент Кеннеди сказал, мол, нет, мы собираемся устроить гонку за Луну, и вся идея космических станций отошла на задний план».

Но с победой в лунной гонке, NASA вернулось в Белый дом с намерением построить космическую станцию и многоразовый шаттл для ее обслуживания. После почти двух лет обсуждений последовал ответ.

«Решением было построить космический шаттл, — говорит Барри. — Президент Никсон понял, что они на самом деле нужны, чтобы космическая промышленность не умерла окончательно, и были менее дорогим вариантом».

В этом плане был очевидный недостаток: кому нужен был шаттл без космической станции?

Тем временем Советский Союз увидел в этом возможность. «У них была весьма энергичная программа гонки за Луну, — говорит Барри. — Они не хотели признавать это публично, поэтому ответили: мы планировали строить космическую станцию».

Пока США продолжали миссии «Аполлонов» на Луну, подогревая общественный интерес, 19 апреля 1971 года СССР запустил «Салют-1» — первую в мире космическую станцию. Спустя два месяца экипаж из трех человек пристыковался к ней и расположился над Землей. Космонавты провели три недели, работая в 20-метровом цилиндре, установив новый рекорд пребывания в космосе.

29 июня эти три космонавта сели в космический аппарат «Союз», чтобы вернуться на Землю. Но во время вхождения в атмосферу Земли открылся неисправный клапан, выпустив из капсулы весь воздух. Без скафандров экипаж погиб за несколько секунд. О трагедии узнали, лишь когда спасательный персонал открыл люк космического аппарата.

Май 1973 года: «Скайлэб»

Между тем в США завершилась лунная программа, а космические шаттлы все еще были на чертежной доске. У NASA было несколько гигантских ракет «Сатурн-5» и прекрасные капсулы «Аполлон». Чтобы объединить два этих пункта в программу космической станции, не требовалось особого воображения.

«Скайлэб имела жизненно важное значение для вызова всплеска интереса к созданию постоянной станции, — говорит Дэвид Бейкер, бывший инженер NASA, работавший над программами «Аполлона», шаттлов и космической станции. — Вместо того чтобы разрабатывать каждый элемент, мы просто взяли что было и совместили это во что-то, что можно было бы использовать для других целей».

«Третью ступень «Сатурн-5» разбили на несколько отсеков, — говорит Бейкер. — Экипажи могли оставаться там в течение трех месяцев за одно посещение».

Были построены две полных лаборатории Skylab, но запустили лишь одну. Сегодня вторая занимает почетное место в Смитсоновском музее авиации и космонавтики в Вашингтоне, где можно походить по ее роскошно просторному интерьеру. Тот дизайн воплощал больше фантастическое представление о том, как должна выглядеть космическая станция, нежели суматошную реальность МКС.

Skylab включала лаборатории, зоны для сна и отдыха; был даже душ — взглянув на который человек даже с зыбким пониманием невесомости счел бы глубоко ошибочным. Над отсеками была открытая область, где астронавты могли наслаждаться острыми ощущениями пребывания в невесомости.

«По сравнению с космическими капсулами, к которым привыкли астронавты, — говорит Нил, — это был как дом. Скайлэб дала нам почувствовать, каким могло бы быть постоянное присутствие людей в космосе. Во многом МКС — это размноженная Скайлэб, построенная из модулей типа Lego в нечто большее».

За девять месяцев в «Скайлэб» пожили и поработали три экипажа. Первая миссия, однако, оказалась очень и очень сложной даже для NASA.

Во время запуска Skylab 14 мая 1973 года, защита на одном из массивов солнечных батарей сбоку от лаборатории слетела, а другой солнечный массив раскрылся лишь частично. Космическая станция теряла энергию и опасно перегревалась. Когда первый экипаж — во главе с третьим человеком на Луне Питом Конрадом — пристыковался спустя 11 дней, они первым делом должны были спасти станцию.

Работая при температурах свыше 50 градусов по Цельсию, им удалось развернуть сшитый наскоро солнцезащитный зонт через воздушный шлюз. Спустя несколько дней, во время импровизированной космической прогулки, Конрад и Джо Кервин освободили застрявшую солнечную панель.

Это спасение доказало, что проводить ремонт в космосе возможно — этот опыт позже пригодился Хабблу, «Миру» и МКС.

Миссии Skylab также помогли пересмотреть отношения между наземным контролем и астронавтами на орбите. Изолированную над Землей, команду третьего экипажа «Скайлэб» раздражало, что каждый час их времени был строго расписан.

Они решили взять выходной. Этот инцидент, описанный в некоторых отчетах как мятеж, научил менеджеров NASA, что стрессы и напряжения жизни в космосе в течение длительного периода очень отличаются от тех, что испытывали во время быстрых перелетов к Луне и обратно.

Январь 1984 года: «Фридом»

«Америка возвращается, поднимается, смотрит на 80-е с уверенностью, мужеством и надеждой», — заявил президент Рональд Рейган в начале своего послания к нации от 25 января.

Девятнадцать минут в этой речи президент отвел космосу. «Америка всегда была лучшей, если осмеливалась, — говорил он. — Сегодня я поручаю NASA разработать постоянную пилотируемую космическую станцию и сделать это в течение десяти лет».

Было в этом что-то от речи Кеннеди в 1961 году, отправляющей Америку на Луну. Только на этот раз США выступали не в одиночку. «NASA пригласит другие страны к участию, чтобы мы могли укрепить мир, добиться процветания и поделиться свободой со всеми, кто разделяет наши цели».

Результатом должна была стать космическая станция «Фридом» — международная космическая станция. Она должна была произвести «квантовые скачки» в науке, способствовать инвестициям частного сектора в космос и обеспечить уже функционирующие космические шаттлы работой.

«Это было больше чем станция,  — говорит Джеффри Манбер, ныне исполнительный директор Nanoracks, компании, обслуживающей полезные грузы частных лабораторий на МКС. — Это было отражением каждого американца. Мы чувствовали, что Советский Союз рушится, у нас было ощущение, что мы правы, и космическая станция «Фридом» (Freedom) отражала этот оптимизм».

Конструкция станции была весьма амбициозной. Лаборатории, жилые помещения и полностью оборудованный лазарет были частью модульной структуры, туда же входил модуль по ремонту спутников, и эта структура должна была послужить станцией для продолжительных экспедиций на Луну и Марс.

С самого начала программа пошла не так хорошо, как планировал Рейган, и потребовалось четыре года, чтобы международные партнеры — Европа, Канада и Япония — одобрили окончательный дизайн. В то же время построено было очень мало.

«Программа была в ужасном состоянии, — говорит Манбер. — Все делалось как обычно, через кучу подрядчиков, и бюджет был заоблачный — мы потратили 8 миллиардов долларов, но показать было нечего».

Ко всему прочему, железный занавес, который был важным источником политического и дипломатического обоснования «Фридом», быстро поднимался.

Февраль 1994 года: шаттл — «Мир»

Если бы космическая гонка заключалась в разработке постоянного поселения в космосе, Россия была бы победителем. Пока «Фридом» увязла в бюрократических силках, на космической станции «Мир» больше пяти лет жили экипажи.

Тем не менее, с окончательным распадом Советского Союза в декабре 1991 года, космической отрасли России очень не хватало наличных денег. Экономика была в таком ужасном состоянии, что космическая программа страны могла исчезнуть полностью.

«Тогда было сильное ощущение, что выпала возможность, которая выпадает раз в жизни, — говорит Нил. — Возникла идея, что мы могли бы извлечь много опыта, предложив им это партнерство».

«В более широком смысле, были опасения, что если космическая программа России уже все, их экспертизу могут купить другие страны, — говорит она. — Было сильное желание удержать Россию в партнерстве».

Тем временем в России «Энергия» — организация, которая построила «Спутник», вывела первых мужчину и женщину в космос и построила космическую станцию «Мир» — стала частным предприятием и нуждалась в деньгах, чтобы работать.

Манбер представлял «Энергию» в переговорах с Соединенными Штатами, а позже написал о своем опыте в книге «Продажа мира»: «Мы начали переговоры с клинтоновским Белым домом, говоря, что это не такая уж и плохая идея, — говорит он. — Сначала с американской стороны все ужаснулись, но потом было принято политическое решение: «Почему бы не отправить российского космонавта на шаттле?». Тогда русские пойдут дальше и скажут: почему бы не позволить шаттлу посетить «Мир»?

3 февраля 1994 года российский космонавт Сергей Крикалев присоединился к экипажу космического шаттла «Дискавери» для проведения восьмидневной миссии. Через год Норман Тагард отправился на российском космическом аппарате «Союз», чтобы провести 115 дней на «Мире», а 29 июня 1995 года космический шаттл «Атлантис» пристыковался к российской космической станции.

Манбер присутствовал на собраниях, когда «Энергия» нашла общий язык с американскими подрядчиками, занимающимися строительством космической станции «Фридом». Вместо того чтобы строить две отдельных космических станции — «Мир-2» и «Фридом», — больше смысла имел совместный проект. «Внезапно все встало на свои места, — говорит он. — «Фридом» больше не было».

«МКС — это наследник «Мира», — соглашается российский космонавт Александр Лазуткин, который был на «Мире», когда в станцию врезалось судно снабжения «Прогресс» в 1997 году. — Модули, которые составляют Международную космическую станцию, уже делали для «Мира». Но международное сотрудничество, работа нашей космической промышленности с американской и другими космическими промышленностями по всему миру — вот самое важное, что сделала МКС».

Тем не менее у слияния двух программ были серьезные проблемы. В США были те, кто считал Россию младшим партнером — проигравшим холодную войну — и отказывался принимать их огромные знания и опыт.

Россия боролась с задержками, вызванными денежным потоком, коррупцией и разрушенной инфраструктурой. Другие страны, которые подписались на «Фридом», но стали частью МКС, пришлось неудобно подвинуть из дипломатической целесообразности. Тем не менее 29 января представили 15 стран встретились в Вашингтоне, чтобы подписать соглашение о создании МКС: равноправное партнерство между нациями в космосе. Ну, в теории, по крайней мере.

Февраль 2001 года: строительство МКС

Никто не говорил, что построить 420-тонную структуру в 400 километрах над Землей, предназначенную для постоянного проживания людей, будет легко. Множество команд в множестве стран, говорящих на многих языках, должны были спроектировать и построить десятки тысяч компонентов, и чтобы те срослись.

«Американские инженеры использовали имперские единицы, русские и европейцы — метрические, нужно было достичь соглашения и общего набора стандартов, — говорит Бейкер. — Проект использовал общее цифровое рабочее место и был одним из первых примеров, когда команды со всего мира, говорящие на разных языках, могли работать над чем-то одним».

Будучи построены, секции МКС должны были последовательно запускаться и собираться на орбите. «В каждой стране были сотни людей на каждую систему, которым нужно было общаться и проектировать системы, которые с первого раза сольются вместе», — говорит астронавт шаттлов и МКС Майкл Барратт.

31 октября 2000 года первый постоянный экипаж отправился в «Союзе» к зародышу МКС — на данном этапе не больше чем цилиндру, плавающему в пустоте. К февралю 2001 года американская лаборатория «Дестини» запланировала еще шесть сборочных миссий на этот год. Сборка протекала в темпе — и космические шаттлы играли решающую роль в обеспечении, позиционировании и присоединении модулей.

Затем, 1 февраля 2003 года, после напряженной и успешной научной миссии, не связанной с МКС, космический шаттл «Колумбия» развалился во время повторного входа в атмосферу, погубив семерых астронавтов на борту.

«Трагедия «Колумбии» оказала огромное влияние на всю программу, — говорит Билл Барри. — Основа космической станции — ее строительство и эксплуатация — предполагала, что у вас будут космические шаттлы».

После аварии правительство США неохотно санкционировали дальнейшие полеты шаттлов и поговаривали о заземлении выжившего флота и остановке дальнейшего строительства МКС — в результате чего модули из европейских, канадских и японских манипуляторов остались бы на Земле.

«Президент Буш решил, что мы должны доделать то, что должны, и на этом порешить, — говорит Барри. — Мы должны были закончить космическую станцию с шаттлами, но только ее, и положить конец их программе».

С европейской лабораторией «Коламбус», японской лабораторией «Кибо» и канадским манипулятором, станция была почти завершена. 24 февраля 2011 года астронавт Барратт отправился на одном из последних рейсов шаттла. Пока МКС пролетала над Турином несколько дней спустя, Барратт и итальянский астронавт Паоло Несполи использовали манипулятор для завершения последнего сегмента МКС, модуля «Леонардо».

«Это был эмоциональный момент, — говорит Барратт. — Я должен был вытащить эту штуку из грузового отсека шаттла канадским манипулятором и было прекрасно видеть космос над Землей. Я думал… дружище, не подведи. Но когда все встало на место, мы расслабились и поняли, что закончили этот итальянский модуль, пролетая над Италией, и тогда я испытал эмоциональный подъем».

Сегодня

Прямо сейчас на орбите работают и живут шестеро людей. Каждый день в течение последних 15 лет люди жили за пределами родного мира. Люди из стран, которые на Земле едва ли разговаривали друг с другом.

«В космосе нет места политике, — говорит Барратт. — Это священное место — мир может называть это дипломатией, но для нас это космическая программа — и она притягивает. Я бы сказал, что самые особенные моменты — когда все собираются за столом, рассказывают анекдоты и решают мировые проблемы, — говорит он. — Если бы мы могли пригласить мирового лидера, делить с нами ужин раз в неделю, думаю, он бы изменил мир».

Дипломатическая роль МКС, конечно, значительная, равно как и инженерное достижение — построить эту замечательную машину. Даже с точки зрения науки эта станция невероятно продуктивная. Сейчас астронавты проводят большую часть своей рабочей недели, проводя эксперименты и занимаясь наукой, — и это привело к публикации нескольких сотен научных работ.

Никто толком не знает, сколько стоит этот грандиозный проект — по разным оценкам от 100 миллиардов долларов до 150 миллиардов долларов. Это самый дорогой из когда-либо построенных объектов. Никто также не знает, как долго станция проработает, но еще 10 лет на орбите проведет точно. За четыре года до своего завершения МКС продолжает расти: новый, частный, надувной модуль должен будет присоединиться к станции в 2016 году.

Потребовалось больше 50 лет, чтобы воплотить в реальность нашу мечту о космической станции. Стоило ли оно того?

«Международная космическая станция — это инженерное и политическое чудо 20 века», говорит Манбер. «Она действительно стоит того, — соглашается Бейкер. — Это прекрасная модель совместной работы стран».